Саша Готти - Влада и война призраков
– Ну вот, нашел, – выдохнул он ей в лицо. – Ни черта не видно в этой круговерти, такое творится! Держи, я обокрал магазин.
Тролль полез в карманы и высыпал в ее ладони яблоки, помогая сжать пальцы над их потемневшей кожурой.
– В янве все живое сразу погибает, эти яблоки мне уже не подходят, – прошептала Влада. – Дом, оказывается… если я подойду к нему и… приложу ладонь, я смогу получить энергию. Но для этого мне нужно выйти из янва.
– Не вопрос, сейчас я тебя вытащу.
Тролль кинулся было поднимать ее на руки, но Влада закричала, когда ощутила, что тело вот-вот рассыплется в пыль. Его будто уже не было, ее тела, – лишь оболочка, серебряная и очень хрупкая.
– Мне уже не выбраться из янва, – всхлипнула Влада, потеряв самообладание. – Я струсила, Егор. Мне страшно, очень страшно. Я боюсь…
– Фигасе, трусиха – а сама кинулась под удар некроманта, спасла меня, Ингу, остальных ребят, – выпалил тролль с преувеличенной жизнерадостностью. – Я бы в жизни так не смог, честно! Погоди, ща мы с тобой придумаем какой-нибудь финт ушами…
Влада собралась с силами, повернула голову и увидав волну своих серебряных волос, раскиданных по земле. Да, волосы тоже стали серебряными, как и все вокруг. Как нечисть рассыпается в пыль, Влада уже видела и знала, что это происходит в последнюю минуту перед наступлением смерти. Вернее, не смерти, а того, что гораздо хуже.
Ей страшно было пошевелиться, даже дышать – казалось, стоит вздохнуть – и тело рассыплется в пыль. Она судорожно сглотнула, глядя на огромную серебряно-белую луну, повисшую в небе. Почему-то в голове всплыла ненужная уже догадка, зачем древние покидали город, – они любят покой, которого в тайном мире уже не будет. А еще они предчувствовали войну.
– Все будет хорошо, вот увидишь, просто отлично будет… – Тролль продолжал ее успокаивать, оглядывался по сторонам, будто собираясь с мыслями.
– Гильс, не будет… не могу больше… – Чудовищный холод сковал губы настолько, что трудно было ими шевелить, разливался по всему телу, вызывая отчаянное желание согреться.
Слова застыли на языке, когда Влада поняла, что перепутала имя тролля, потому что память и мысли, как и губы, внезапно онемели от холода. Это ощущение Влада уже испытала когда-то давно, коснувшись когтя умертвия. Тогда было очень больно, холодно и страшно; больно было и сейчас.
Непонятные слова разносились ветром. Это было заклинание, реквием, и Влада догадалась, вдруг вспомнив, что за слова слышал Гильс, когда погибал.
Ресницы слипались от вязкого холода, и сквозь них можно было увидеть, как где-то в вышине темного неба качается смерч, как мечется вокруг Егор, размахивая руками, но только зеленая дымка от его пальцев останавливается перед окружавшей ее непреодолимой преградой.
Монотонный голос некроманта, без конца повторяющий непонятные слова, слился с голодом во что-то единое и теперь падал на нее огромной глыбой, от которой было не спастись.
– Владка, у меня есть суперплан, и я на него решился, – вдруг быстро сказал Егор. – Давай, у нас с тобой все должно получиться. Держи мою руку… – прошептал тролль как раз перед тем, как Влада закрыла глаза.
Ощутив тепло руки, Влада вцепилась в пальцы тролля, сообразив, что если тело не может убежать от бесконечного ужаса, то это может сделать сознание. И сейчас сознание, как парящий в воздухе лист бумаги, падало в бездонный колодец чужой памяти.
Глава 21
День тролля
Летний день наполнялся ветром, который срывал с деревьев уже начинающие желтеть листья и ронял их в Патриаршие пруды. Некоторым листьям везло, он гнал их дальше и дальше по московским улицам к подножию огромной высотки на Кудринской площади.
Они стояли на тротуаре, глядя друг на друга, а ветер трепал ей и Егору волосы, будто сердился на то, что ребята застыли и не хотят двигаться дальше. Все вокруг было… и в то же время не было, движение жизни замерло по велению чьей-то воли. Над ними высился огромный дом, а рядом, в припаркованном черном джипе, выставив длинные ноги на улицу, неподвижно сидел ведьмак Георгий Темнов. Люди, прохожие, замерли, прервав свои пути и застыв на полушаге посреди дорог, в машинах, в дверях магазинов и в окнах домов. Весь день казался запаянным в прозрачный янтарь, который сохранял все неподвижным, все, кроме ветра и солнечных искр, прыгающих по листве и лужам.
– Мне приснился страшный сон, – Влада поежилась. – Ты даже не представляешь, насколько страшный…
– Расскажи мне, – попросил тролль, закинув голову и разглядывая, как ветер гонит по небу тучи, собирая из них войско. Каждая туча была рваной и растерзанной, и все они будто торопились на битву, о которой на земле еще никто ничего не знал.
– Мне приснилось, что я умираю, а он… – Она осторожно посмотрела на Жорика Темнова, но тот сидел в машине с отстраненным видом: – Он читает надо мной заклятие, которое готовит мне участь намного хуже смерти. И еще, что началась война в тайном мире, очень страшная… и теперь я запуталась, сон это или нет!
– Это не сон, – тролль остался спокоен, все так же глядя в небо. – Это гребаная реальность, но сейчас ей до нас не добраться. Мы сбежали на несколько минут. Кстати, ты помнишь этот день? Прошлое лето, когда я сделал твоего фантома, перед тем как она ушла. Ты помнишь, подглядывала из окна за нашим с ней разговором? Жуткая ревнючка Огнева. А сейчас ты – это она.
Влада быстро подняла голову, успев заметить, как где-то в одном из окон наверху блеснули стекла бинокля, а за занавеску спряталась девушка.
– Значит, я в твоих воспоминаниях об этом дне.
Ты выбрал хороший день.
– Да, я тоже люблю ветер и солнце, – согласился Бертилов. – В том дне я поставил якорь памяти, чтобы зацепиться и прыгнуть, когда станет настолько плохо, что не будет уже никакого выхода. Я уже тогда видел сны, жуткие кошмары, что начнется война…
– А наш ведьмак… почему никто не догадался о том, кто он такой на самом деле? Алекс дружил с ним, мы все называли его «ведьмобродие»…
– Он же древний, хитрее нас намного. К тому же он, я думаю, забирает у убитых опыт и знания, не только силу и жизнь, – пожал плечами тролль. – Хотя мне иногда казалось, что он странный. Вампиры, конечно, парни умные, но все же о многом не могут догадаться. Ведьмак был слишком похож на Алекса по всем замашкам. Вот если бы я сам захотел втереться в доверие к Мурановым, то вел бы себя точно так же. Я давно заметил, что он копирует поведение Алекса, словечки, приколы…
– Почему ты не рассказал всем об этом?! Например, когда мы пришли к Темнейшему?
– Кто бы мне поверил? – Бертилов пожал плечами. – Ну замечал, конечно, странности, но не более того, это же были просто догадки. Отец Мурановых командует Темным Департаментом, у него армия нежити, разве стал бы он слушать какого-то там тролля, которого этикет не позволяет даже допустить к столу? Ну сказал бы я Алексу, что бы поменялось? Какие у меня доказательства? Твой дед был под забвением, его нельзя было дергать вопросами… Да я и сам не был уверен – просто видел сны о том, что ты погибаешь, а кто-то читает над тобой заклятие на непонятном языке. Мало ли в тайном мире всякой магической шушеры, я же лица не рассмотрел. Хотя теперь я понимаю, что даже мой морок не смог бы тебя защитить навсегда. Тот, кто живет столько лет, нашел бы другой способ. Но, хоть он и умный, он все равно совершил ошибку, – усмехнулся Егор. – Ошибся во мне. И в тебе.
– Да… Вместо смерти я сбежала, – Влада с наслаждением вдыхала запах летнего ветра и листьев. – И я не хочу возвращаться.
– Надо вернуться. Ты связана с Темнейшим, навсегда, намертво.
Егор провел пальцем по ее шее, и Влада ощутила на ней тяжелую цепь, которая сдавила горло и тяжелый медальон, приросший к коже между ключицами.
– Тот наш разговор в коридоре перед экзаменом, – Влада поморщилась, пытаясь немного ослабить цепочку на шее. – Ты тогда сказал, что спасал меня только ради того, чтобы я страдала по тебе и жалела о том, что сделала.
– Чтобы тосковала по мне и вспоминала, – поправил ее тролль. – Я за тобой давно уже забавную штуку заметил. Как только ты понимаешь, что вот-вот потеряешь меня, то сразу начинаешь искать меня взглядом и терзаешься, ревнуя ко всем подряд.
– Признаюсь, – подумав, согласилась Влада. – Это моя отвратительная черта, но я ничего не могу с собой поделать. Получается, что я люблю вас двоих. Гильса и тебя.
Эти непростые слова слетели с языка так легко только потому, что сейчас она ощущала себя в одном из тех снов, где все можно. Можно оттолкнуться от земли и полететь, не боясь упасть, можно позвать того, кого хочешь увидеть. А еще можно сказать правду вслух, не боясь осуждения.
